В.П.Алексеев В поисках предков. Антропология и история «Советская Россия», М., 1972
Этногенез восточных славян (Стр.288-301)

Этногенез восточных славян - тема волнующе привлекательная во многих отношениях. Многовековые исторические связи славян с балтами и германцами на западе, с финнами, уграми и тюрками на востоке и юге поставили их в особое центральное положение, сделали из них проводников и распространителей культурных влияний в самых разнообразных направлениях, подвергли их многостороннему натиску соседних народов и в то же время закалили в борьбе за самобытную культуру и политическую самостоятельность. Происхождение восточнославянских народов поэтому - клубок сложных проблем, тесно связанных с происхождением народов Центральной и Восточной Европы в целом, тема одинаково интересная скандинавским и румынским, немецким и венгерским ученым, одна из важнейших тем европейской этнологии, по которой выпускается много работ даже за пределами Европы, например, в Соединенных Штатах Америки. Работы эти часто тенденциозны, но они существуют, в них отражен исследовательский, а наверное, и политический интерес к прошлому славянских народов и их месту в истории Европы. Место это никогда не оставляло исследователей равнодушными, не могло не затрагивать интимных национальных или антинациональных интересов, будило чувство гордости или, наоборот, раздражения. На объективную сложность проблемы восточнославянского и шире - вообще славянского этногенеза набегали волны субъективистских оценок, размывали и искажали ее контуры, увеличивали ее сложность. К примеру, работы немецких исследователей 20- 30-х годов, пытавшихся расширить прародину германцев на Восточную Европу, ничего не внесли, кроме тенденциозной путаницы и нездорового ажиотажа. Но факта не вычеркнуть из истории - они тоже есть, такие работы, они заставляют поднимать мечи и ломать копья в жаркой полемике, где, казалось бы, нужна лишь мирная академическая беседа. Наконец, для советских исследователей восточнославянский этногенез - глубоко личная тема, где за объективными фактами исторического, археологического, антропологического, любого другого исследования оживают кровь, пролитая на полях сражений за родную землю, повседневный трудовой быт мирных земледельцев, слава русской культуры. И эта личная заинтересованность не уменьшает, а увеличивает сложность проблемы - к попыткам исследовательской мысли объективно разобраться в фактах прибавляются усилия не поддаться чувству личной заинтересованности, подавить восторг и радость открытия предков, сохранить строгую беспристрастность.

Гипотезы происхождения славян всех и отдельно восточных славян, я уже говорил - неисчислимы. Но если отвлечься от деталей, совсем не обращать на них внимания, а следовать только основной логике того или иного исследователя, находить главную мысль и по ней группировать все гипотезы, то налицо три группы взглядов, в разное время высказанных, по-разному и на разных материалах аргументированных, разрабатывавшихся и разрабатываемых сейчас в различной национальной и общественной среде. Они неодинаково современны, эти три группы, - две из них глядят в прошлое, одна пользуется популярностью, разрабатывается до сих пор и, по-видимому, одержит верх, завоюет признание, как наиболее отвечающая действительному положению вещей.

Одна из двух первых - взгляды польских ученых, которые видели до недавнего времени, а многие продолжают видеть и теперь прародину восточных славян в Польше, в междуречье Вислы и Одера. Крупнейшие деятели польской культуры и исторической науки посвятили обстоятельнейшие, очень интересные обилием фактических данных и отдельных наблюдений, но, по-видимому, неверные по существу, по своей основной идее, исследования в защиту этой гипотезы. Вторая группа взглядов неразрывно связана с советскими этногенетическими исследованиями 30-40-х годов, когда все, что делалось в области этногенеза, находилось под сильным, подавляющим влиянием теоретических воззрений Николая Яковлевича Марра. Повсеместный автохтонизм, борьба с миграционными взглядами, отрицание исторической роли миграций отразились и на понимании происхождения восточных славян - их предков искали тут же, в Восточной Европе, среди скифов, сарматов и других племен более ранней эпохи. В их культуре, действительно, находили и находят прообразы многих явлений, характерных для славян, например, восточнославянского орнамента,. поэтому автохтонную гипотезу можно было даже подтвердить какими-то фактами, и она нашла многих сторонников. Но традиционность взглядов вызывает традиционность доказательств,. подгонку одного под другое. Неизвестность, плохая изученность предшествующих славянам памятников стимулировала разбег фантазии и вызвала к жизни много необоснованных, отдававших дань традиции мнений - автохтонная гипотеза не продержалась долго, и сейчас никто не защищает ее в ортодоксальной последовательной форме. Третья группа взглядов рассматривает происхождение восточных славян с юго-запада, из Прикарпатья. Они защищались многими зарубежными знатоками славянства, их исповедовал гениальный Шахматов, к ним на основании новых фактов и наблюдений приходят многие современные энтузиасты проблемы восточнославянского этногенеза. Так и идет дискуссия, перехлестывая точки зрения, различные решения частных вопросов, сплетая в единую концепцию часто противоположное отношение к деталям.

Антропологический материал вошел в обсуждение этих проблем деликатно, не привлекая к себе особенного внимания, нужно признаться, не привлекает он должного внимания и теперь, а в работах антропологов много того золотого песка - драгоценных фактов и наблюдений, -который после промывки идет на отливку кованых положений правильной, строго научной, всесторонне аргументированной теории славянского этногенеза. Антропология накопила, привела в порядок, научно систематизировала огромное количество самых разнообразных данных - палеоантропологических, краниологических, соматологических. Антропологические экспедиции избороздили Восточную Европу, исследуя вариации антропологических признаков порайонно. Эта титаническая работа охватила территории расселения русского, украинского, белорусского народов, Верхнее и Среднее Поволжье - области расселения поволжско-финских народов, тесно связанных с русскими в своем этногенезе, в своих этнических и исторических судьбах. Русская антропологическая экспедиция Института этнографии АН СССР, руководимая уже известным нам профессором Бунаком, с именем которого мы столкнулись при разборе проблем кавказской антропологии, но который является авторитетнейшим специалистом во многих областях, в том числе и в антропологии Восточной Европы, за несколько лет работы объездила все районы Российской Федерации на запад от Уральского хребта. Ее сотрудники побывали в Архангельске и Курске, Великих Луках и Горьком и везде измеряли, описывали, фотографировали местных жителей. В результате огромный труд отлился в превосходную большую книгу по антропологии русских, в которой можно найти все: историю антропологического изучения русского народа - побед и поражений русских антропологов, начавшуюся еще в прошлом веке, морфологическую характеристику русских и отличий их от других народов, широкое и многостороннее сопоставление антропологических выводов с выводами других наук. Так же точно, как и русские, изучены украинцы на протяжении последних десяти лет, когда образовалась антропологическая ячейка в Киеве и молодые исследователи начали год за годом работать в поле, собирая и накапливая данные. Большая их часть уже издана, остальные подготовлены и ждут издания. В них - антропологический тип украинцев представлен как на ладони в отличие от старых книг и статей по антропология Украины, где часто недостаток знания подменялся самым откровенным вымыслом, да еще тенденциозным. В них - он представлен очищенным от всякой националистической тенденции,. объективно охарактеризован цифрами, документирован отличными фотографиями. Все дореволюционные украинские антропологи, больше основываясь на априорных наглядных впечатлениях, чем на конкретных проверенных наблюдениях, писали о том, что украинцы сильно отличаются по антропологическому типу от русских, что они - темноволосые брахикефалы. Но исследования последних лет показали, что все это писалось, чтобы подчеркнуть разрыв между русскими и украинцами в физических признаках. Различия, конечно, есть, но они существуют между любыми народами - даже похожие, близкородственные народы не могут быть полностью тождественны антропологически. Сходство - вот что бросается в глаза в первую очередь при сравнении антропологических типов украинцев и русских центральных районов, а не различия. То же – и в антропологическом типе белорусов: они отличаются от русских, сближаясь по некоторым признакам с прибалтийскими народами. Но антропологии белорусов не повезло - огромный собранный материал остается и поныне почти неопубликованным, поэтому он мало известен широким кругам специалистов – не антропологов, поэтому он почти не использован для освещения вопросов происхождения белорусского народа, отдельных этнографических и территориальных групп, белорусов. Однако все равно обширные и полные данные о физическом типе восточнославянских народов собраны, и они составляют неоценимый источник этногенетических сопоставлений, разработок, открытий.

Читатель уже должен был привыкнуть к тому, что без палеоантропологии нет антропологии, что именно ей принадлежит основное мнение и решающее слово в создании теории происхождения антропологических типов - эта элементарная, но важная мысль с завидным постоянством повторялась где только было возможно. Палеоантропология славян и краниология современных или близких к современности русских, украинцев и белорусов - тоже не пустое место, не та девственная область, которой никто не касался. Сотню лет почти раскапываются славянские курганы на Украине, в Белоруссии, в центральных и северных областях европейской части СССР. Многие из полученных в них коллекций погибли бесследно, и тем трагичнее гибель, чем шире проводились раскопки. В археологических трудах общего характера, особенно посвященных методике, не устают приводить действительно вопиющий случай: в середине второй половины прошлого века известный меценат и археолог граф Уваров раскопал тысячи мерянских курганов - финского племени, растворившегося затем в составе восточных славян, раскопал варварски, не ведя никакой документации, собирая одни только вещи, и в результате погубил практически все мерянские древности, так как после его раскопок осталось лишь несколько групп не потревоженных курганов. Но после некоторых раскопок прошлого сохранилась документация, курганы могут быть датированы, этнически определены, частично сохранившиеся из этих курганов скелеты были исследованы. Много было раскопано славянских курганов, и находящиеся в руках антропологов пригодные для исследования черепа древнего восточнославянского расселения исчисляются тысячами. Такая серия дает возможность развернуться, применить разные методы, дает возможность выявить локальные варианты антропологического типа средневекового населения, аналогичные современным или во всяком случае сравнимые с ними, проследить их изменение во времени, взаимные влияния, если не до конца выяснить, то в общих чертах представить себе их происхождение.

Черепа современного населения - эта фраза звучит для человека, не знакомого с антропологией, особенно одиозно, кажется кощунственной, у иных, наоборот, вызывает юмористическое отношение. А между тем речь идет об умерших людях: и с точки зрения этической, моральной, и с точки зрения просто человеческой в общем безразлично, когда умер человек - 3000 лет тому назад или 100. Когда говорится о краниологии современного населения, большей частью и имеется в виду эта дата - 100-150 лет тому назад. Такие коллекции, полученные при раскопках русских кладбищ на севере, под Великими Луками и Ленинградом, и на юге, под Тулой, тоже есть, но основной материал современной русской, украинской и белорусской краниологии - черепа, заботливо собранные русскими анатомами во второй половине прошлого века: тогда много попадало в больницы бездомных людей, не имевших никаких родственников, после смерти их трупы не сжигали, а мацерировали, то есть подвергали операции, при которой скелет освобождается от мягких тканей. Такие скелеты сохранились на кафедрах анатомии, их тоже много, как и средневековых восточнославян­ских черепов, больше тысячи. Происхождение людей известно, всю эту колоссальную серию можно -разбить да группы по обла­стям, проследить географические варианты краниологического типа русских, украинцев и белорусов. А кроме того, в Москве, Киеве и Минске, во многих других городах при раскопках, пла­номерных или случайных, при перестройке старых зданий, при реконструкции центральной части города и застройке новых районов обнаружено бесчисленное количество кладбищ, частич­но тут же исследованных и датирующихся по времени работы церквей, вокруг которых они разбросаны. Эти кладбища отно­сятся к эпохе от средневековья, от XIII века до XVIII века, а внутри этого полтысячелетия могут быть датированы часто с точностью до века. Исследуется краниологический материал из этих кладбищ, и создается шкала изменения антропологиче­ских признаков во времени, прослеживается направление этих изменений и их скорость.

Казалось бы, много материалов перечислено, и все материа­лов важных, существенных, но и этими данными не исчерпы­вается информация, которой располагают антропологи. Основа основ антропологического исследования - сравнение, сравне­ние разных групп - по происхождению, географическому местоположению, времени, этнической принадлежности. Чтобы полностью изучать и понимать антропологию восточных славян, нужно знать антропологию славян западных. В Польше, Чехословакии, Германии велась, к счастью, последние сто лет большая работа по антропологии центральноевропейских народов, по палеоантропологии западных славян, исследовалось современное население, раскапывались могильники, изучались» черепа. Много делается и сейчас, особенно в Польше и Чехословакии, где подготовлены и работают кадры высококвалифици­рованных специалистов, где каждый год появляются десятки публикаций, отражающих основные достижения в антропологи­ческом изучении этих стран. Мы, советские антропологи, имеем поэтому не только что сравнивать, но и с чем сравнивать, располагаем неограниченными возможностями расширять при надобности территорию исследования и привлекать самые разнообразные материалы из областей, далеко выходящих за пределы расселения восточнославянских народов.

К чему же приводит это сравнение, каков основной из него вывод, стоило ли собирать всю эту гору фактов, увеличивая и до того громадный фактический арсенал других наук, занимающихся этногенезом славян? Здесь мы сталкиваемся с одной большой и пока нелегко преодолимой трудностью, специфической для антропологии центральной Европы, - отсутствием удовлетворительной классификации центральноевропейских народов. Да, да, не удивляйтесь, такой детальной классификации пет (изложенная во 2-й главе - очень обща), хотя уже мини­мум четыре поколения исследователей изо всех сил стремятся создать эту классификацию, не щадя своих сил, прибегая к са­мой изощренной изобретательности. Обстоятельство это не сви­детельствует о бессилии антропологов, о робости их мысли, о скудости воображения, но, как в зеркале, отражает исключи­тельную важность процессов и явлений, с которыми имеет дело антропология, отражает многолетние блуждания исследовательских усилий.

Между северными и южными европеоидами, четко опреде­ленными морфологически, отделяющимися друг от друга целым комплексом антропологических признаков, располагается на карте Европы группа промежуточных вариантов - центрально-европейских. Все антропологи согласны с тем, что это сборная группа, что здесь есть типы, происхождение которых - резуль­тат смешения южных и северных европеоидов, есть и такие, которые сохранили промежуточный облик с глубокой древно­сти. Но как отделить одних от других, на что при этом опереть­ся, какие признаки являются самыми важными - до сих пор абсолютно непонятно. Кто посмелее и по темпераменту своему не может сдержать фантазии, тот предлагает классификацию, которая другим специалистам кажется произвольной и совер­шенно неприемлемой. Поэтому осторожные исследователи ждут, накапливают факты, медленно-медленно продвигаются по тому пути, который увлекающиеся без серьезной подготовки надеют­ся и, как правило, безосновательно одолеть кавалерийским наскоком. Вот к этим неодолимым в классификации центрально-европейским типам и относятся западнославянские и восточно­славянские народы. На севере у русских и белорусов твердо \ установлена примесь северной расы, на юге у чехов, словаков, украинцев и русских -примесь южных элементов. Этим, пожалуй, исчерпывается вся положительная информация, которую \ можно извлечь, бросив быстрый взгляд на типологию славянских народов. Поэтому дальнейший путь - путь уже конкретного рассмотрения антропологии отдельных народов и привлечения, чтобы правильно истолковать ее, палеоантропологических данных.

Любопытный факт отражает сравнение краниологического типа русских и тех средневековых племен, на основе которых сформировался русский народ, - кривичей, словен новгородских и вятичей. Русские серии датируются второй половиной прошлого века, средневековые –-VIII-XII веками, разрыв по времени, следовательно, семь-восемь веков. Долго дебатировался вопрос о монголоидной примеси у средневековых славян, сделан был в конце концов вывод о том, что небольшая примесь у них была, особенно заметная у вятичей. Аргумент в пользу этого приводился один - меньшее выступание носовых костей на че­репах вятичей по сравнению с черепами других племен, а этот признак характерен для монголоидов. Но по другим признакам вятические черепа - типично славянские, такие же, как чере­па других славянских групп, а значит, для признания их боль­шей монголоидности нет оснований - примесь устанавливается по нескольким признакам, а не по одному, который мог изме­ниться случайно. Таким образом, окончательный итог оказался как-то не очень определенен - если и есть в составе славян небольшая монголоидная примесь, то она очень слаба, ее роль в формировании антропологического типа славянского населения ничтожна. Пусть читатель помнит при этом - речь идет о монголоидной примеси древнего домонгольского происхожде­ния. И вдруг сравнение современных и средневековых серий внесло в обсуждение этой проблемы новый факт, который я и имел в виду, начиная абзац. Сравнивая попарно серию совре­менную со средневековой из одного района, мы получаем раз­ницу между ними, закономерно повторяющуюся во всех райо­нах, повторяющуюся с не свойственной обычно антропологиче­скому материалу точностью, настолько закономерную, что нет ни одного исключения. Все средневековые славяне отличались от русских более плоским лицом и носом - вариации этих призна­ков невелики, но несомненно не случайны. Этими признаками, фиксирующими монголоидную «примесь, решающими положи­тельно проблему ее наличия у средневековых славян, не огра­ничиваются отличия средневекового населения от современных русских - все русские более узколицы и широкоголовы, чем славяне.

Как этот факт объяснить, имеет ли он историческую весо­мость, а если имеет, как его использовать для освещения этни­ческой истории восточнославянских народов - вот вопросы, встающие перед любым антропологом, призывающие к обдумы­ванию и постоянному опробованию все новых и новых гипотез. Та гипотеза, которую защищаю я, и которую предлагаю читате­лю вместе со мной обсудить, заключается в признании значи­тельной роли инородного неславянского элемента в этногенезе русских. Определить этническую природу этого элемента помо­гает все то же всесильное сравнение средневековых славянских серий с неславянскими. В областях, прилегающих к Великому Новгороду, в землях бывшей Новгородский республики открыто много могильников эпохи средневековья. Археологи научи­лись тонко дифференцировать собственно славянские могильни­ки, оставленные новгородскими словенами, и могильники, при­надлежавшие жившим «вперемежку со словенами, непосред­ственно соседствовавшим с ними финским племенам. Вален­тин Васильевич Седов, один из немногих археологов, профес­сионально владеющий палеоантропологической методикой, посвятил превосходное исследование выявлению антропологи­ческих различий этих двух групп и получил вполне определен­ный, четкий и ясный, не вызывающий сомнений итог - средне­вековые финны отличались от славян более широким, низким и плоским лицом, более плоским носом, то есть так же, как современные русские в свою очередь отличаются от славян. Построим их в один ряд по развитию монголоидных черт - максимум падает на средневековых финнов, минимум падает на современных русских, посередине находятся средневековые славяне. Построим их в один ряд по ширине и высоте лица - минимум высоты лица и максимум его ширины падает на средневековых финнов, максимум высоты и минимум ширины падает на современных русских, посередине находятся средне­вековые славяне. Они находятся посередине оба раза - это легко объяснить, если допустить, что средневековые славяне - это ославяненные финны, уже новый народ то языку и куль­туре, но стойко сохраняющий свой физический тип, роднящий его с местным населением, его предками, говорившими на фин­ских языках. Средневековые славянские серии - это начало славянской колонизации, начало проникновения славянского этноса, поэтому они отличаются от коренных финских серий сравнительно немного. Затем колонизация усиливается, и к современности формируется новый антропологический тип, отличающийся от типа средневекового населения.

Итак, финский элемент вошел в состав русского народа в значительной пропорции - вот историческая гипотеза, следую­щая из антропологических сопоставлений. Она не нова: многие историки и этнографы защищали ее, приводя исторические и этнографические аргументы, во многом убедительные, но каж­дый раз оспаривавшиеся. В антропологии эта старая гипотеза получает еще одно подтверждение, подтверждение серьезное, основательное, сразу выводящее ее на первую линию обсужде­ния. Вообще говоря, чтобы воскрешать старые гипотезы, нужно иметь для этого очень веские основания, но, когда они есть, возрождение старой гипотезы неизбежно, но воскресает она на новом фундаменте, в новой одежде свежих, только что появившихся фактов - движение науки вперед идет здесь концентри­ческими кругами. Чтобы сделать, однако, гипотезу финского элемента или, как говорят лингвисты, субстрата в этногенезе русского народа убедительной, придать ей окончательную силу, нужно показать сопоставлением тех же краниологических данных, что современные украинцы не отличаются также от вошедших в их состав средневековых племенных групп, где наличие финского элемента предполагать трудно, точнее говоря, просто невозможно, нет для этого никаких фактических данных. Это и было сделано и с успехом подтвердило субстратную гипотезу - ни по уплощенности лица и носа, ни по размерам лица нет на Украине закономерных различий между современ­ным и средневековым населением. А в Белоруссии они есть, хотя и слабее, чем в центральных районах европейской части РСФСР,- современные белорусы так же отличаются от своих средневековых предков, как русские от своих. Является ли этот факт доказательством финского субстрата и в составе бело­русов? Возможно, да, является, но в этом случае в отличие от уверенного однозначного решения по отношению к русским возможно половинчатое. Предки белорусов издавна соприкаса­лись с балтами, а монголоидная примесь в составе восточных балтов - факт, мы в этом убедились. Правда, она сама пришла к балтам, по-видимому, через финнов, но непосредственно к белорусам могла перейти и от балтов.

Какими же новыми сведениями исторического характера располагаем мы после привлечения к решению проблемы восточнославянского этногенеза антропологических фактов? Первое - укрепляется и приобретает силу теории гипотеза финского элемента в этногенезе русских, в меха старой теории вливается вино новых обоснований. Второе - значительно рас­ширяются хронологические рамки славянской колонизации. Большие массы славянского населения переселились на терри­торию Белоруссии и в центральные районы России после XII века, а ведь это не отмечено ни одним историческим источником. Третье - укрепляется и также приобретает дока­зательную силу теории гипотеза финского или балтийского компонента в составе белорусов. Таким образом, и на этот раз изучение физического типа народов обогатило нас новыми и важными сведениями об их исторической судьбе, этнических связях, происхождении. Но и это еще не все - мы рассмотрели происхождение русских и белорусов, на очереди стоят украин­цы, проблему происхождения которых антропологический материал поворачивает к нам совершенно неожиданной сторо­ной и придает ей новые аспекты.

Украинцы происходят от средневекового племени полян, жившего по Среднему Днепру, - так думали почти все истори­ки и археологи, так думают сами украинские ученые и украин­ская интеллигенция, мнение это пустило ростки и укоренилось в популярной литературе. Поляне, вначале небольшое племя, затем разрослись, объединили древлян и северян в один союз и сыграли основную роль в подъеме Киева и возникновении государства Киевской Руси. Все три племени, вошедшие в со­став украинского народа, изучены и археологически, и палеоантропологически - найдены и раскопаны оставленные ими могильники, собран и изучен археологический инвентарь, скелеты древних людей. Выявилась не совсем понятная снача­ла, но любопытная и важная деталь - древляне антропологи­чески отличались от остальных славянских племен, они были крупнее, массивнее, лицо у них было шире. А когда измерили черепа современного населения Украины, стало ясно - это именно тот краниологический тип, который свойствен и совре­менным украинцам. Таким образом, краниология подсказыва­ла - физическими предками современных украинцев были древляне, они сыграли решающую роль в становлении антропологических особенностей украинского народа, в их культуре нужно искать истоки этногенеза и культурного раз­вития украинцев. Древляне, однако, связываются некоторыми археологами в одну родственную группу с балтами; соседние с ними, они наверняка вступали с ними в этнические контакты. Физический тип древлян тоже похож на физический тип балтов. Значит, в состав украинцев вошли северные элементы, север­ные не только по культуре, но и по своему антропологическому типу? Это казалось невероятным - их не находят в культуре и языке, а антропологический состав современных украинцев, говорилось выше, включает как раз южные, а не северные элементы. Создался логический тупик, из которого не виделось никакого выхода, парадоксальная ситуация, когда ясно, что гипотеза неудовлетворительна и нужно искать новую, но абсо­лютно неясно, в каком направлении вести дальнейший поиск.

Помощь, как это часто бывает, пришла с совершенно неожи­данной стороны - помогли результаты палеоантропологических исследований, проведенных за пределами Украины, в Молдавии и Чехословакии. При составлении палеоантропологических карт территории Советского Союза Молдавия всегда выделялась на них белым пятном - мало раскапывалось там могильников, а те, что раскапывались, содержали лишь жалкие обломки ске­летов древних людей. За последние годы положение измени­лось - археологи, антропологи и реставраторы спасли несколько палеоантропологических серий разных эпох, в том числе и славянских. Славяне Молдавии были так же массивны и широколицы, как и древляне, - вот основной вывод Марины Святославовны Великановой, антрополога, занимающегося палеоантропологией Молдавии, а с этим выводом меняются и ориентиры при рассмотрении происхождения антропологическо­го типа древлян. Не менее широколицый и массивный тип характерен для славян Чехословакии. Древляне, следователь­но, - продвинувшееся на север южное по происхождению население, северные элементы в их культуре - позднейшее напластование, результат соседства с балтами. Южные люди, они были относительно темноволосы и темноглазы, как и со­временные украинцы, и теперь сопоставление тех и других, признание их прямого генетического родства не вызывает никаких антропологических затруднений. Так часто тупиковая ситуация в науке проявляется с помощью фактов, которые на первый взгляд не имеют к ней прямого отношения.

Мы убеждаемся - в этногенезе украинцев антропологии также удалось сказать свое веское слово. Но и им не исчерпы­вается ее роль в этногенезе восточных славян. Выяснив субстрат, на который наслоился славянский этнос, нужно теперь опреде­лить прародину славян или по меньшей мере определить с по­мощью антропологических данных, какая из существующих гипотез прародины ближе к истине. Выявлен в составе восточ­ных славян антропологический вариант, отличный от осталь­ных, -он представлен у украинцев, но если пойти дальше в анализе антропологической типологии средневекового населения, можно заметить территориальные различия, но не между севером и югом, а между западом и востоком. Если составить карты территориальных вариаций некоторых особенностей строения черепа у восточных, западных, южных славян и гер­манцев, то бросится в глаза закономерность на этих картах, повторяемость определенных вариаций у восточных славян, с одной стороны, германцев, с другой. Славяне западные и южные занимают промежуточное положение. Речь идет все о тех же признаках, по которым русские отличаются от средне­вековых славян, - высота и ширина лица, их соотношение. Представьте себе сравнительно высоколицего и узколицего прикарпатского и балканского славянина, представьте себе дальше, что люди такого антропологического облика стали расселяться в эпоху раннего средневековья из области Приду-навья на восток и северо-восток, столкнулись с финноязычным, низколицым и широколицым населением на Волге, стали смешиваться с ним - разве не объяснили мы таким образом антропологическое своеобразие русских, белорусов, частично и украинцев? Объяснили самым лучшим образом. Антропологи­ческий материал, следовательно, заставляет искать прародину восточных славян на юго-востоке от области их теперешнего расселения - вот какой вывод можно сделать в конце, вот что еще можно сказать о восточнославянском этногенезе, если рассматривать его сквозь призму антропологии. Вывод этот, читатель уже понял, укрепляет позиции сторонников прикар­патской теории происхождения славян. Скажем ли мы когда-нибудь - да, это окончательно правильная теория, не подлежа­щая исправлению, последнее неоспоримое слово науки, или в конце концов откажемся от нее, заменив ее более совершенной, - покажет будущее. Пока эта теория мужает, постепенно наби­рает силу, неуклонно завоевывает все больше сторонников.

Итак, за тюрками пришли восточные славяне. Тем, кто внимательно и сочувственно следил по предшествующим страницам за успехами антропологии в разрешении самых разнообразных, в том числе и самых сложных, самых запутан­ных вопросов этногенеза, раздел о восточных славянах доста­вил, я уверен, не меньше радости и удовлетворения - успехи налицо и здесь, успехи серьезные, неоспоримые. Но главное даже не эти успехи, а тот путь, по которому идет антропология в их достижении, методологические трудности, которые она преодолевает, методические приемы, которыми она пользуется. Если эту книгу читают историк, археолог или этнограф - они получат представление о возможностях антропологии в реше­нии этноисторических проблем, заинтересуются ею, оценят эти возможности, а там, кто знает, может быть, и полюбят ее, как любит ее автор, как любят ее его коллеги. Для меня в этом - главный результат и высшее удовлетворение.

Стр.280

Могильники енисейских кыргызов, так называемые чаатасы,— военные камни, огромные поля могил, буквально застав­ленные камнями, торчащими на метр или два из земли, имеют одну несчастную для археологов и антропологов особенность — в погребальном обряде кыргызов господствовал обычай трупосожжения. Поэтому археологи не очень любят копать чаатасы — огромный труд, тонны перевороченной земли и камней, а в конце — лишь горстка пепла, ни вещей, ни скелетов. Иногда попадаются потрясающие находки — золотые сосуды, обнару­женные Киселевым в Копелском чаатасе, тому примером, но этими сосудами не только открывается, но, пожалуй, и заканчи­вается их список. Поэтому не много раскопано чаатасов, поэто­му же не много известно кыргызских погребений, много мень­ше, чем погребений других древних культур в Минусинской котловине. Еще меньше среди них таких, где по каким-то слу­чайным причинам сохранился скелет,— серия кыргызских чере­пов едва достигает трех десятков. Ко времени выхода в свет посмертного труда Ярхо они были изучены.