Норманны. Варяги и Русь

Походы викингов до 865 года

             «Походы и путешествия викингов по территории Европы впол­не можно определить русской поговоркой «Наш пострел везде по­спел». Викинги действительно поспели везде - на севере и на юге, в Англии и на Руси, в Византии и на Сицилии, они появлялись У берегов Африки и Северной Америки, открывали и колонизирова­ли новые земли.

«Официальным» годом начала эпохи викинги историки счита­ют, как уже говорилось выше, 793 год, однако уже с первых веков нашей эры скандинавы вихрем проносились по отдаленным от них берегам. Первым походом норманнов можно считать их напа­дение на территорию Галлии в 512 году.

            Как только римляне покинули Британию, а случилось это в 429 году, на территорию этой страны немедленно явились скандинавы.

На долю Великобритании выпала нелегкая участь быть неодно­кратно завоеванной и разграбленной. Сначала это были римляне во главе с Цезарем, затем пикты и скотты, которые не упускали случая напасть на соседние племена бриттов, потом англосаксы под предводительством Генгиста и Горза.

            Вот воины Генгиста и Горза как раз и были предками современ­ныx датчан и немцев. Их призвали на помощь бритты. Секирами и боевыми топорами дружины Генгиста и Горза бритты отразили пиктов и скоттов, сражавшихся лишь дротиками и копьями. А по­том воинственные северяне обратили оружие против наивных бриттов.

Между бриттами и их бывшими союзниками началась крово­пролитная война. Первые сражались за родину и собственную сво­боду, вторые жаждали земли и богатств истремилось воспользо ваться преимуществом силы, ибо, по понятиям того времени, счи­тали, что страна должна принадлежать тому, кто храбрее. Эта вой­на не на жизнь, а на смерть не прекращалась двести лет и велась с необычайной жестокостью с обеих сторон.

       Бритты были побеждены из-за несогласованности действий и отступили в горы Уэльса, где их потомки живут и в наши дни. Часть бриттов осела в Корнуолле и Кемберленде в Англии, часть отпра­вилась через море на континентальную Европу, где занимаемая ими территория получила название Бретань - Малая Британия.

       Англосаксы покорили практически всю Британию, за исключе­нием севера, после чего каждый племенной вождь завоевателей стал королем отдельного государства - графства.

       В IX веке семь англосаксонских государств - Кент, Сассекс, Эссекс, Уэссекс, Восточная Англия, Нортумбрия и Мерсия - бы­ли объединены в одно под властью короля Эгберта (825 - 839) и получили общее название Англия.

       После смерти Экберта англосаксам пришлось вступить в борь­бу с норманнами. На англосаксонские государства-графства напа­дали даны, а на Ирландию и Шотландию - норвежцы, или, как их еще называли, норвеги.

       Первыми напали на Англию датчане. У британских берегов они появились в 753 году и ограбили остров Танет, или Тинет. На про­должении 30 лет после этого страшного набега в Англии замечали странные явления в атмосфере - на небе появлялись и исчезали огненные драконы и странные кровавые полосы, при ясном солн­це сверкали ужасные молнии. Все это толковал ось людьми как знамения, предрекавшие гибель и несчастья для жителей Брита­нии. Так оно и случилось - для Англии началась эпоха скандинав­ских набегов.

            Северные воины, нападая на британские берега, свирепствова­ли, резали население, уводили людей в полон, захватывали скот и разворовывали богатства монастырей. Средневековые хронисты усматривали в преимущественном интересе викингов к христиан­cкиM монастырям и храмам особый смысл: они считали, что ви­кинги-язычники ненавидят христианские святыни. Однако рели­гиозные мотивы были не главной и даже не существенной причиной вторжения. Викинги приходили в чужие земли с целью грабежа, а церкви и монастыри были полны богатств»[1].

            В Балтийском бассейне в это же время (в начале IX в.­) скандинавы («русы» В арабских источниках и «варяги» В русской «Повести временных лет») I на­чинают продвигаться далее в глубь материка. Судя по археологическим данным, а именно следам непосредст­венного оседания или особо сильного влияния норманнов, их прив­лекали крупные, пересекавшие всю страну реки, по которым викин­ги, или варяги, попадали на юг. «Въездными воротами» в эти земли служили на северо-востоке Балтийского моря Ладожское озеро и Волхов. По речным системам из Ладожского озера можно было достигнуть Белоозера, центра финского племени весь (современные вепсы), где с Х века наряду с воздействием восточнославянской и волжско-6улгарской культур ощущается влияние балтийской торговли. Из Ладожского озера по Волхову попадали к озеру Иль­мень в Новгород. По речным системам бассейнов Ладожского озера и Ильменя можно было добраться до бассейна Верхней Волги, а по Волге достичь державы булгар с ее столицей Великий Булгар. Согласно данным арабских авторов, чуть ли не в VII веке русы (в ранних источниках под этим именем нередко выступают варяги) сражались с арабами, состоя на службе у хазар, держава которых сложилась в низовьях Волги. Сведения о путях сообщения между областью озера Меларен на Скандинавском полуострове и Средним Поволжьем появились, по-видимому, в Средней Швеции еще в эпоху бронзы (к этому времени относятся первые археологические свидетельства о существовании таких связей) и затем передавались из поколения в поколение. В I-X веках наиболее значительные комплексы находок, содержавшие скандинавский материал или запечатлевшие значительное скандинавское влияние, обнаружены на археологических памятниках близ Старой Ладоги, а также в поселениях и могильниках у деревень Тимерево, Михайловское и Петровское под Ярославлем на Волге 2. Волжский путь через Кас­пийское море вел в арабские страны Средней и Передней Азии, а по Нижнему Дону - в Черное море и Византию. Эти связи были настолько интенсивными, что у некоторых арабских географов сформировалось представление, будто Балтийское и Черное моря непосредственно соединены морским проливом. Согласно одному хазаро-персидскому известию, дошедшему до нас через «Древ­нейшую историю тюрок» от эпохи, предшествующей IX веку, русы приходили Волжским путем с севера, с некоего острова, распо­ложенного дальше волжских булгар и «сакалиба» (что здесь обоз­начает финские племена). Ибн Фадлан, который в 922 году собирал в Булгаре сведения о русах, по мнению некоторых исследователей, наблюдал на Волге русов, приходивших со скандинавской Балтики; независимо от арабского автора, о «руси» - варягах из «заморья» (то есть Балтийского моря), сообщает «Повесть временных лет». С Волжским путем на Ладожском озере или позднее на Ильмене пересекался другой водный путь. Через бассейн Ильменя, прежде всего по Ловати, можно было добраться до Западной Двины, в том числе до ее южных притоков, таких, как Каспля. Через Касп­лю, Касплянское озеро и систему волоков достигали Днепра в районе Смоленска (точнее, у Гнездова, западнее Смоленска) 3. Такие же волоки между Двиной и Днепром использовали и путе­шественники, продвигавшиеся из Рижского залива по Западной Двине в глубь страны. В Гнездове переоснащали суда и проводили здесь некоторое время перед дальнейшим движением. Поэтому в Гнездове не позднее рубежа IX-X веков возникло обширное поселение, в котором жили представители местных, верхнеднепро­вских балтских племен, славяне и скандинавы. Ремесленники, торговцы, воины, крестьяне имели, видимо, свои обособленные кварталы в пределах обширного ареала расселения, раскинувшегося между речками Свинец и Ольша, впадавшими в Днепр. В Гнездове представлены также многочисленные находки западнославянского происхождения (как керамика, так и украшения); вполне возмож­но, что здесь осела и группа торговцев или ремесленников, при­бывшая с Нижнего Одера. Точное определение этнического состава населения, однако, станет возможно только тогда, когда материалы Гнездова будут систематично опубликованы. По-видимому, суще­ствовало даже корабельное' сообщение между речными системами Днепра, Вислы и Одера с помощью волоков. Так, в 1041 году киевский князь Ярослав совершил поход на ладьях из Киева по Днепру и Бугу против мазовшан на Нижнюю Вислу. Система воло­ков связывала между собой и Одер, Варту, Нотец, Вислу.

            По Днепру достигали в конце концов Черного моря, а морем ­Византии. Несомненно, на всех этих путях имелись опорные пункты, такие, как Киев, Чернигов, Гнездово, Ярославль, Ладога 4. «По­весть временных лет» в начале XII века очень подробно описывает круговорот торговых путей на Валдайской возвышенности: «Когда же поляне шли отдельно по горам этим, тут был путь из Варяг в Греки и из Грек по Днепру, а в верховьях Днепра - волок до Ловоти, а по Ловоти можно войти В Ильмень, озеро великое; из этого же озера вытекает Волхов и впадает в озеро великое Нево, и устье того озера впадает в море Варяжское. И по тому морю можно плыть до Рима, а от Рима можно приплыть по тому же морю к иарьграду, а от иарьграда можно приплыть в Понт море, в которое впадает Днепр река. Днепр же вытекает из Оковского леса и течет на юг, а Двина из того же леса течет в море Варяжское. Из того же леса течет Волга на восток и впадает семьюдесятью устьями в море Хвалисское. Так и из Руси можно плыть по Волге в Болгары и в Хвалисы и дальше на восток пройти в у дел Сима (то есть Приу­ралье.- Й. Х.), а по Двине - в землю Варягов ... » 5 Этот путь на юг через Восточную Европу был уже известен дО IX века 6, в IX-X веках значение его резко возросло в результате как процессов внутреннего развития этих областей, так и деятельности скандинавских пришельцев, подъема северной торговли. По сравне­нию с путем «из варяг в греки» Волжский путь был более древним и в силу этого более важным, особенно на раннем этапе развития балтийской торговли. Но по мере освоения переходов из верховий Западной Двины в верховья Днепра, создания системы ладейных волоков Двинско-Днепровский путь не позднее рубежа IX - Х ве­ков приобретает большое значение .

Сравнительно слабыми оказались следы скандинавской осед­лости в глубинных районах восточной части Центральной Европы, на территории Польши и ГДР. Немногочисленные находки указы­вают на более или менее эпизодическое использование водных путей вдоль Вислы и Одера. По ним попадали на Средний и Нижний Ду­най и на Балканы, то есть непосредственно на территорию Визан­тии. Древний «Янтарный путь», В предшествующие столетия связы­вавший римский Карнунтум, в устье Моравы, через Моравские ворота с устьем Вислы, в эту эпоху не играл значительной роли в сообщениях между Севером и Югом.

       Область между Одером и Эльбой в IX-XI веках подверга­лась многочисленным локальным вторжениям викингов, пути кото­рых проходили по рекам Пене, Варнов, Траве, также по развет­вленным внутренним водоемам, заливам и озерным системам. Подобная же ситуация складывается на южном побережье Север­ного моря, между устьями Эльбы и Сены.

            В Западной Европе Франкская держава успешно оборонялась против викингов. Вслед за первым вторжением данов во Фрисландию с 810 года по инициативе Карла Великого началось строитель­ство кораблей. В устьях крупных рек были сооружены опорные пункты для военных флотилий и размещена береговая охрана. В 820 году эта береговая стража отразила крупнейшую попытку вторжения норманнов во Фландрию; провалилась и их попытка прорваться в Сену. Затем викингам удалось добиться успеха: порт Руан был разграблен. Однако норманны были отброшены франкской береговой обороной; они стали нападать на Британские острова. После свержения в 833 году Людовика Благочестивого борьба за престол во Франкской державе и всеобщий упадок империи привели к пренебрежению береговой обороной. Результат не замедлил сказаться: уже в 834--838 годах викинги подвергли Фрисландию ужасающему опустошению, которым открывается длительный, занявший более трех четвертей века период вторжения норманнов в охваченную раздорами Францию.

      Крупные торговые центры побережья, такие, как Дорестад и Вальхерен, раз за разом разрушалисьдо основания; под угрозой находился Кёльн. 14 мая 841 года норманны вновь захватили Руан, он был выжжен дотла. Земли в устье Рейна оказались во власти викингов. В 842 году они разгромили крупнейшую из га­ваней -- Квентовик (будущий Кале). Годом позже пал Нант, в 845 году -- Гамбург. В пасхальное воскресенье 845 года был зах­вачен и разрушен Париж, а в 848 году пал Бордо. Нападения продол жались в последующие десятилетия одновременно с обра­зованием постоянных владений норманнов. На уничтожение были обречены значительные производительные силы и культурные ценности, прежде всего в прибрежных районах и в устьях крупных рек. Господствующий класс центрально- и западноевропейских государств не смог организовать эффективную оборону. В землях между Сеной и Луарой, по сообщению Пруденция, крестьяне в конце концов поднялись против своего недееспособного дворян­ства, чтобы самим организовать сопротивление вторжениям ви­кингов; дворян они при этом беспощадно уничтожали.

      Разбойничьи набеги викингов распространялись все далее. Около 860 года флот под водительством Хастинга вторгся в Средиземное море с целью разграбить Рим. Норманны, мало знакомые с геогра­фией Италии, вместо Рима обрушились на североитальянский город Луна. Сообщение хрониста живо воспроизводит методичность дейст­вий викингов: "Когда норманны опустошили всю Францию, пред­ложил Хастинг двинуться на Рим и этот город, как ранее всю Францию, подчинить норманнскому господству. Предложение пришлось всем по нраву, флот поднял паруса и покинул побережье Франции. После многочисленных рейдов и высадок норманны, стремившиеся достичь собственно Рима, взяли курс на город Луна, именуемый также Луна.

            В славянских землях южной Балтики, как и на франкском побе­режье, осуществлялись различные оборонительные мероприятия против нападений викингов и других морских разбойников; порой эти меры оказывались успешными, чаще же - недостаточными. Племенная аристократия, так же как князья возникающих госу­дарств, начинает строительство крепостей, которые служили бы защитой от нападения с моря. Такие крепости сосредоточиваются в нижнем течении Варнава, на Рюгене, в низовьях Пене - устье Одера, возле Колобжега, на курляндском побережье, в Латвии, в Рижском заливе, в Эстонии и в области восточнославянской колонизации вокруг Пскова и Новгорода. В Скандинавии также стремились защититься от нападений викингов с помощью системы берегового оповещения, как мы узнаем из одной упландской надписи, и путем строительства укреплений. Именно в это время было возведено, видимо, крупнейшее из круговых городищ Швеции­Г раборг на Эланде, а также Экеторп на Эланде, планировку которого мы представляем благодаря раскопкам М. Стенбергера. роль таких крепостей и укреплений в борьбе против нападений викингов достаточно хорошо известна для франкских областей и, по довольно скудным письменным данным,-- для Балтийского региона. Не редко местным племенам удавалось успешно оборо­няться от нападений и выдерживать осады.

Неоднократно, однако, укрепления бывали взяты приступом, люди захвачены, обложены данью, проданы или обращены в раб­ство.

      «Житие святого Ансгария» сообщает об одном датском нападении в 40-е годы IX века: "Выпал им жребий отправиться в отдаленную крепость земли славян ... Совершенно нежданными обрушились они там на мирных беззаботных туземцев, одержали верх силой оружия и вернулись, обогащенные награбленной добычей и многими сокровищами, на родину ... »

Подобным же образом даны нападали на куршские племена. В 852 году они «собрали флот и отправились на разбой и грабежи в Курляндию. Было в этой стране пять знатных крепостей, в которых собиралось население при известии о вторжении, чтобы в мужественной обороне защитить свое добро. И на этот раз они добились победы: половина датского войска была перебита, равно как половина их кораблей уничтожена; золото, серебро и богатая добыча достались им (куршам). Далее сообщается о новом нападе­нии свеев под водительством конунга Олава. Себорг в Курляндии был разграблен шведами, другая крепость, в глубине страны, про­должала сопротивляться. Затем было заключено мирное соглаше­ние, шведы с богатым выкупом и обещаниями дани удалились вос­вояси.

      Итак, для викингов такие нападения часто завершались боль­шими потерями. Если в походах погибали люди из знатных родов, на родине в их честь устанавливали поминальные камни с руни­ческими надписями. Таким образом до нас дошли некоторые сооб­щения о местах пребывания викингов - воинов и купцов. Они уми­рали на Балканах, в Византии, на Руси и в других краях. Некоторые примеры позволяют составить представление об этом источнике по раннесредневековой истории Скандинавии»[2].

                 «Норманнский « вопрос в отечественной историографии.

             Одним из главных в иерархии проблем, касающихся начала Руси, был и остаётся «варяго-русский вопрос[3]. Пожалуй, ни один другой не вызывал столь продолжительных и ожесточенных, с участием сотен ученых споров, чем вопрос «откуда есть пошла земля русская, кто в Киеве нача первее княжити, и откуда Русская земля стала есть ... »

Начиная с 1735 года, когда профессор Санкт-Петербургской Академии наук немец Т. З. Байер заложил основу так называемой норманнской теории происхождения государственности на Руси, и до настоящего времени историки делятся на норманистов (в ХVIП в. и в последующие два с половиной столетия гипотеза Байера нашла поддержку эрудитов как из числа германоязычных ученых - Г. Ф. Миллер, А. Л. Шлецер, И. Э. Тунман, Х. Ф. Хольманн, К. Х. Рафн, А. А. Куник, В. Томсен, Ф. А. Браун, Т. Я. Арне, Р. Экблом, М. Р. Фасмер, А. Стендер- Петерсен - в России и за рубежом, так и среди русскоязычных - Н. М. Карамзин, В. О. Ключевский, М. Н. Погодин, А. Л. Погодин, А. А. Шахматов, В. А. Брим, А. А. Васильев, Н. Г. Беляев, В. А. Мошин, В. Кипарский.) и их противников. А взгляды М. В. Ломоносова, С. П. Крашенинникова и др., не стандартные по форме сочинения Ю. Венелина стали отправной точкой антинорманизма[4], который сторонники Т. З. Байера считали плодом патриотических настроений дилетантов исторической науки[5].

В итоге дискуссий сложились «норманская» и «антинорманская»[6] школы, каждая из которых испытывала на себе мощное давление политических кругов. Вопрос о происхождении и характере древнерусской государственности был, да, пожалуй, и есть вопрос политический, а не только чисто научный.

Актуальность вопроса об истоках государственности на Руси определяется тем вниманием, которое оказывалось ей после распада СССР (1991 год) в России, и на Украине, и в Белоруссии.  А также тем вниманием, которое уделяется нынешним политическим руководством РФ вопросу происхождения государственности на Руси (вряд ли поездка президента В. В. Путина на археологические раскопки в июле 2004 года в Старую Ладогу была случайной). И вот устами дикторов всех каналов телевидения Старая Ладога названа «первой столицей Русского государства». А как же быть с Киевом - «матерью городов русских»? Во время встречи В. В. Путина с академиком А. Н. Кирпичниковым прозвучали слова о том, под одним из курганов Старой Ладоги, вероятно, находится захоронение Олега Вещего, объединившего Новгород и Киев (Славию и Куявию) в единую Киевскую Русь в 882 г..

           Сущностью норманнской теории является утверждение о том, что государственность восточным славянам была принесена варягами-скандинавами. Вопрос об этнической принадлежности варягов, их влияния на политегенез Древней Руси в советское время , когда абсолютизировался социально-классовый подход к изучению истории, вообще отвергался, соответственно – и их роль в образовании древнерусского государства.

  Важнейшей направленностью споров современных норманистов и антинорманистов являются лингвистические изыскания. Еще Байер высказал мнение, что древнерусское слово из летописей - «варяги» ­это название скандинавов, давших государственность Руси. В поисках соответствующего термина в древнесеверных языках, Байер нашел единственное приближенно напоминающее «варяг» слово «вэрингьяр» (vǽreringjar, именительного падежа множественного числа); лингвисты до сих пор затрудняются хотя бы искусственно смоделироватъ именительный падеж единственного числа от этого термина. «Вэрингьяр» упоминается в древнесеверных источниках для обозначения «Наемных телохранителей византийских императоров», как правило, называвших себя «руссами» по происхождению, а не «норманнами» или «свеями» , то есть прямо никак не свидетельствовали о своей причастности к Скандинавии.[7]

Немецкий лингвист М. Фасмер считал, что «варяг» происходит от древнескандинавского корня «VАR» - верность, порука, обет, т. е. варяги ­«союзники, члены корпорации»[8], а не этническая общность.

Исходя из слов «Повести временных лет»: «Поищем себе князя, иже бы володел нами и судил по праву. И идоша за море к варягам, к Руси. Сице бо я зваху тьи варязи Русь, яко се друзии зъвутся свие ... »[9] , часть историков (например, В. О. Ключевский, Е. А. Радзевская) склонны видеть в термине «рус» социально-экономическую категорию, господствующую в Восточнославянских землях, этнически связанную с Варягами и верхушкой финно-угорских и славянских этносов.

Г. И. Анохин выдвинул гипотезу о славянском происхождении термина «варяг», связанным территориально с Приильменьем, а этимологически - с древнерусским названием солевара.

А.Н. Сахаров считает, что Варяги - прибалтийские славяне[10]: «варяги-русь – это свянский государственный анклав на южном берегу Балтики»[11]

К дискуссии о происхождении терминов «варяг» и «Русь» можно добавить так называемую «северную» гипотезу («Русь» - от Ruotsi («грести») и «южную» (от иранского корня со значением «белый», «светлый») и гипотезу В. А. Брима о контаминации двух сходных названий скандинавского и иранского (слияние в единое целое)[12]. В. Паранин выдвинул «карельскую концепцию образования Древнерусского государства и термина  «Русь»[13].

Современный антинорманизм представлен работами А.Н. Сахаровым, В.В. Фоминым, А.Г. Кузьминым, В.В. Меркуловым, В.В. Эрлихманом. Меркулов предлагает использовать в качестве источника для выяснения этнической принадлежности варягов немецкие генеалогии XVIII в., в которых Рюрик и его братья отнесены к числу венедо-ободритских королей, что выводит их с южного побережья Балтийского моря. В.В. Эрлихман перечисляет четыре концепции возникновения этнонима «русь» (остальные признаны им «откровенными спекуляциями»[14]: сармато-аланские племена Причерноморья и Придонья; некое скандинавское племя или социальная группа; Балтийское Поморье (славяне или дославянские руги); славянская – речка Рось. Сам он склоняется к первой концепции и приводит аргументы в её пользу, черпая их, в основном из книги Е.С. Галкиной[15]. «Именно земли Русского каганата после его гибели вошли в ядро Киевской Руси, оставив славянам имя «Русь», - убеждена Галкина.[16] После гибели этого каганата русы расселились по разным частям Европы, образовав множество Русий (здесь привлекаются взгляды Кузьмина).

Неонорманисты в настоящее время продолжают работу по исследованию имеющихся источников. В том числе методом лингвистического анализа: «Jбилие в тексте легенды именно правовой лексики и договор­ных формул свидетельствуют о том, что лежащий в ее· основе «ряд» не только дошел до летописца в изложении на древнерусском языке, но и составлен был скорее всего на древнерусском языке в письменной (что мало вероятно) или устной форме. Необоснованны и не соответствуют морфологии и синтаксису древнешведского язы\Са попытки· истолковать имена Синеус и Трувор как осмысленные летописцем в качестве личных имен древнешведские фразы «со своим домом и верной дружиной» , подразумевающие восхождение легенды к прототипу на древнешведском языке. Прямо противореча всему тому, что известно о языковых связях Древней Руси и Скандинавии, это предположение не учитывает и того, что скандинавские имена, рефлексами которых являются Синеус и Трувор, хорошо известны, в частности по рунич:еским надписям Х-ХI веков. Убе­дительна аргументация Г. Шрамма, что заимствования *SiзiпеоtR > Сине­ус и *-Тrorvarr> Трувор должны были произойти не позднее начала Х В., а скорее всего во второй половины IX века.

        Итак, анализ легенды позволяет говорить о том, что в ее основе лежит договор - «ряд» между верхушкой северной конфедерации племен и пред­водителем одного из скандинавских отрядов. «Ряд» предусматривал перед­ачу этому предводителю верховной власти - на условиях соблюдения местных норм обычного права с целью защиты от внешней угрозы и обес­печения интересов местной знати. В «ряде», возможно, содержались усло­вия кормления князя и его дружины, а также определение территории, на которую распространялась его власть. Реальным же историческим событи­ем, породившим легенду, является установление власти в северной кон­федерации по соглашению с местной знатью скандинавского по происхож­дению правителя.

      Однако наличие «исторического ядра» отнюдь не означает, что легенда адекватно передает реальные события, является своего рода документаль­ной записью происходившего. В дошедших до нас текстах (ПВЛ, НПЛ) летописец кратко пересказывает предание, воспроизводя структуру эти­ологического сказания и соблюдая сугубо эпический принцип слитности событийного и временного рядов. Не случайно, что, хотя легенда помещена в датированной части ПВЛ (в соответствии с ее переходным от эпоса к истории характером) и, более того, летописец делает попытку точно обозначить время описываемых событий, вынося сообщение о взимании дани варягами в самостоятельную годовую запись и отделив ее от основ­ного текста двумя «пустыми» годами, все остальные события легенды излагаются нерасч:лененно, под одним годом. Сохраняется в легенде и обычная для дружинного эпоса метонимия - замещение ч:астью целого: дружина, племенная знать отождествляются со всем племенем или народом (как «все даны», например, в «Беовульфе» относятся лишь к королевской дружине, так и выражению «вся русь» соответствует «дружина многю».

 Возможно. от эпоса унаследован и такой элемент сюжета, как быстрая смерть бездетных братьев Рюрика и установление его единовластия. В анг­ло-саксонской легенде Хорса также умирает бездетным, и основателем династии становится Хенгист. Для создания этиологической династической легенды требовалось одно лицо; концентрацию действия в образе одного героя диктовали также и законы эпического творчества.

Таким образом, легенда о приглашении варягов в ПВЛ представляет собой этиологическое сказание о происхождении государства / правящей династии, включенное в раннеисторическое описание и подчиняющееся его задачам. Сочетание мифоэпического и исторического начал, свойственное раннеисторическим описаниям, свидетельствует о лежащем в основе летописного текста устном предании. О времени его возникновения (но не летописного текста) говорит сохранение в летописном тексте реалий, которые могут быть отнесены ко второй половине IX в., в том числе личных имен.

       Исходной точкой, вокруг которой сложилось предание, был «ряд» ­соглашение между приглашенным князем и местным нобилитетом, состав­ляющее основную часть летописного текста. основополагающие для преда­ния значение «ряда», видимо, объясняется не литературными законами, а историческими обстоятельствами. Дружины первых русских князей, как и их ближайшее окружение, в значительной степени состояли из скандинавс­ких по происхождению воинов, но включали и представителей местной знати. И та и другая сторона были заинтересованы в максимально точном соблюдении условий «ряда», который определял их взаимные права и обя­занности и регламентировал их отношения»[17].

    Вопрос о происхождении терминов, этнической принадлежности летописных варягов, хотя и представляет естественный интерес, носит все же частный характер. Более важной проблемой является соотношение в процессе государство образования местных и пришлых этнических элементов и традиций. Проблема определения сущности дефиниции «раннефеодальное государство Киевская Русь».

       Борьба вокруг этнической принадлежности варягов донельзя обеднила изучаемую проблему, ограничила методы исследования. Следует признать, что на данный момент проблема определения этнического происхождения не разрешима. Хотя с развитием различных отраслей человеческих знаний создаются предпосылки для определения кем же были варяг Рюрик. В настоящее время с развитием геногеографии появилась надежда на решение «вечного» спора между норманистами и антинорманистами. В эксперименте принял участие представитель Рюриковичей князь Дмитрий Шаховской, генеалог. «Анализ показал, что гаплогруппа Дмитрия Михайловича определилась как N. Сегодня носители этой гаплоруппы – финно-угорские народы и небольшая часть современных шведов с норвежцами. В России она чаще всего встречается за Уралом – например, у ненцев и якутов. Впрочем, поиск показал, что в родственниках у Шаховского в основном финны и шведы – но это потому, что там анализы сдают куда чаще, чем в Ямало-Ненецком автономном округе. Доводы антинорманистов заслушать не удалось: главный сторонник славянского происхождения Рюрика Андрей Сахаров от беседы отказался, заявив, что его совсем не волнуют расчёты генетиков»[18].