| ... В этом списке, в этом очерке лиц, участвовавших в происшествиях
декабря 1825 года, ограничился я только теми, которых знал лично или по
достоверным сведениям. Прочие из преданных суду были офицеры гвардии и
армии, моряки и немногие гражданские чиновники, всего сто двадцать пять
человек. Пострадали еще некоторые другие, не виновные, но прикосновенные
к делу, в том числе Михаил Федорович Орлов, Федор Николаевич Глинка,
Демьян Александрович Искрицкий: эти были выписаны из гвардии в армию,
или отставлены от службы, или же удалены из столицы, некоторые на службу
в губерниях. Сколько именно в числе подсудимых и пострадавших было
действительно виновных, известно одному Богу; мы же, свидетели этих
происшествий, приятели и знакомые многих из сих лиц, знаем, что в числе
их много было людей совершенно невинных, погибших от злобных наветов, от
гордости и упрямства, с каким они отвечали на несправедливые обвинения,
от неосторожности, от случайности. Удивительно еще, как не погибло
большее число жертв, как уцелел пишущий эти строки: спасением своим
обязаны они не беспристрастию и справедливости следователей, а
праводушию и благородству некоторых подсудимых, которые отстояли их. Эта
смесь противоборствующих стихий: добра и зла, ума и глупости, дерзости и
трусости, утонченного образования с грубым невежеством, истины с ложью,
правды с обманом, сопровождаемая фанфаронством и худо понимаемым
благородством, увлекла в бездну гибели значительное число прекрасных,
добрых юношей, подававших самые светлые надежды. Ослепление и
самонадеянная спесь коноводов этого бестолково-преступного дела были
таковы, что они думали сделать большую честь, оказать истинное участие,
даже благодеяние людям, которых допускали в свой круг, в преддверие
Сибири, если не на ступени эшафота. Еще замечательно, что большая
часть ревнителей свободы и равенства, прав угнетенного народа сами были
гордые аристократы, надутые чувством своей породы, знатности и
богатства, смотрели с оскорбительным презрением на людей незнатных и
небогатых, которых не видели у себя в передней и в то же время
удостаивали своим вниманием, благосклонностью и покровительством отребье
человечества. Впрочем, мы видим это сплошь и рядом. Всякий сановник,
особливо происходящий от побочной линии знатного дома, смотрит свысока
на скромных и достойных тружеников, едва удостаивает их словом и
обращает свое нежное и сочувственное внимание на гаеров и шутов. В
числе заговорщиков и их сообщников не было ни одного не дворянина, ни
одного купца, артиста, ремесленника или выслужившегося офицера и
чиновника. Все потомки Рюрика, Гедимина, Чингисхана, по крайней мере,
бояр и сановников, древних и новых. Это обстоятельство очень важно: оно
свидетельствует, что в то время восставали против злоупотреблений и
притеснений именно те, которые менее всех от них терпели, что в этом
мятеже не было на грош народности, что внушения к этим глупо-кровавым
затеям произошли от книг немецких и французских, отчасти плохо и
бестолково переводимых, что эти замыслы были чужды русскому уму и сердцу
и, в случае успеха, не только не составили бы счастья народа, но
подвергли бы его игу, несравненно тягчайшему прежнего, и предали бы всю
Россию бедствиям, о каких нельзя составить себе понятия. Свежо предание,
а верится с трудом!
|
