|
Проблема древнерусской этнической общности
Л.И. Иванченко, А.П. Моця
Институт археологии НАН
Украины
"И так разошелся славянский народ... ” - этими словами завершает автор
"Повести временных лет” описание расселения славян с дунайской прародины на
европейских землях, помещенное в недатированной части летописи.
Естественно, наибольшее внимание он отводит восточнославянскому
миру, состоящему во второй половине I тысячелетия н.э. из полутора десятков
племенных объединений - полян, древлян, северян, кривичей, словен, вятичей и
других. Летописец называет их "княжениями", хотя по этому поводу у
исследователей существуют разногласия в плане социальной интерпретации данного
термина: одни рассматривают их как союзы племен, другие - как именно племенные
княжения. Вероятно, правы те, кто считает эти образования первоначально
племенными союзами, что позже трансформировались в племенные княжения во главе
с местными правящими родами. При этом нужно помнить, что развитие этнических
общностей не изолировано от социально- экономических и политических факторов, а
переплетается с ними, взаимоперекрещивается и в значительной степени зависит от
них (подробнее об важности для нас этого наблюдения речь пойдет несколько
позже).
Археологические материалы подтверждают деление
восточнославянского этнического массива на несколько группировок, в первую
очередь на северные и южные (граница проходила приблизительно по широте
Смоленска). Но это, конечно, не говорит о полной изоляции одних от других,
особенно в отношении населения контактных межплеменных зон, где в те далекие
времена еще не существовало четко выраженных рубежей.
Имеющаяся в наличии информация позволяет проследить
детали процесса определенной интеграции отдельных групп этого обширного мира во
времена формирования государственных начал. В первую очередь это касается
среднеднепровской территории - мест обитания полян, которых летописец особенно
выделяет среди окружающего населения. Но те же свидетельства материальной культуры, содержащие и определенные
этнические данные (система строительства, особенности керамического
производства, характерные черты погребального обряда...) не позволяют выделить
специфические специфические детали, позволившие бы очертить полянскую
территорию. Дело в том, что в окрестностях Киева исследованы остатки поселений
жителей как правобережных, так и левобережных поднепровских районов.
Ранее уже высказывались мнения по этому поводу: одни считали полян автохтонным
племенем, которое постепенно на протяжении второй половины I тысячелетия н.э.
набирало сил и могущества на берегах Днепра и Роси (Б.А. Рыбаков); другие выдвигали интересное
предположение, что в состав полянского союза входили летописные хорваты,
дулебы, бужане, волыняне, уличи и тиверцы, т. е. все население от Днепра до
Карпат (М.Ю. Брайчевский). Но оба приведенные мнения не нашли
убедительного подтверждения фактами, о чем свидетельствует и вышеупомянутый
археологический " разнобой ". Поэтому предлагается третья версия: полянское объединение с самого
начала своей истории формировалось на разноплеменной основе. То есть в его
состав вошли не один или несколько племенных союзов, а только отдельные племена
(или их представители), которые и создали новую этносоциальную группировку.
Вероятно этими "отщепенцами” стали группы древлян, северян и уличей, проживавших
по обоим берегам будущей центральной магистрали восточнославянского
государства, где и проходил знаменитый "путь из варяг в греки”. Именно
разноплеменной состав и способствовал более быстрой трансформации
консервативных по своей сущности племенных отношений по пути к новым
образованиям.
Аналогичные процессы происходили и в некоторых других
восточнославянских регионах: на западе в Побужье (область размещения Червенских
градов), на северо-востоке в Поволжье (район Ростова и Белоозера), на севере в области
Ладоги, Новгорода, Пскова, а на северо-западе в районе Полоцка.
Следующий этап в этническом развитии восточных славян
относится уже к рубежу I - ІІ тысячелетий н.э., когда население северных и
южных районов Восточной Европы вошло в состав нового государства, центром
которого стал Киев. Естественно, что здесь пребывали выходцы из разных земель:
"... сюда попадали и плененные ляхи, и поселенные князьями словене, чудь и
кривичи, и нанятые варяги, и торки ("свои поганые”), и датчане, и венгерские
наездники"1
Именно временем IХ-Х вв., т. е. первыми веками
существования восточнославянского государства, датируется на юге Киевской Руси
так называемая дружинная культура, которая кроме погребального обряда и
специфической гончарной керамикой "курганного типа” характеризируется так
называемыми вещами - гибридами, изготовленными ремесленниками с использованием
различных технологических приемов и художественных традиций. Ярким примером
этого может быть оковка турьих рогов из черниговского кургана Черная Могила, в
декоре которой смешиваются восточные и североевропейские традиции, а сами
ритуальные сосуды были изготовлены в местной славянской среде. Аналогичные
процессы (но со своими особенностями) происходили и на древнерусском Севере, в
первую очередь в новгородском регионе.
Но тут же следует уточнить, что консолидация населения
под влиянием разнообразных факторов приводит к появлению нового этнического
самосознания, которое не остается неизменным. Так, по мнению Ю.В. Бромлея, со
временем представление об общности происхождения, которое выступало в роли
одного из главных компонентов самосознания разных этнических группировок на
отдельных этапах их эволюции, отодвигается на второй план в сравнении с таким
его компонентом, как представление об общности культуры.
Для нас это наблюдение представляется весьма важным.
Ведь в исторических и этнографических разработках последнего времени все четче
речь идет о необходимости изучения двух культур в рамках социально
стратифицированных обществ, возникновение которых было связано с явлением
социальной и имущественной дифференциации. С выделением из единого
человеческого массива, с одной стороны, богатых "людей” или "мужей”, а с другой
- бедных общинников, началось и становление двух полярных субкультур в культуре
единого этноса. Такие пары получили наименования " дружинной " и " народной ",
"официальной” и " сельской " культур. Используются и другие термины, но это в
целом сути не меняет.
На формирование особенностей элитарной культуры влияли
вполне конкретные причины. Так, изучая события конца I тысячелетия н.э. нельзя
не отметить интенсивности прохождения миграционных процессов, в большинстве
случаев в верхних прослойках древнерусского общества, что было связано со
становлением и укреплением верховной собственности государства на племенные
территории и проникновения туда представителей великокняжеского аппарата
управления и контроля. Кроме того, это фиксируется и переселением по воле князя
Владимира Святославича "лучших мужей" из северных районов на юг для обороны
страны от кочевников. В нашем случае такое переселение возможно рассматривать
как процесс, который эффективно влиял на развитие разного рода контактов. Да и
"открытость дверей" в великокняжеских дружинах для представителей различных
этносов и группировок способствовала уничтожению старой обособленности.
Конечно, такие контакты среди расселенного на значительных пространствах масс
простого народа занимали мизерную часть от общего числа случаев
взаимоотношений.
Также следует вспомнить, что в феодальном обществе
мировосприятие было религиозным. Поэтому на высшем уровне этнической иерархии в
основу этнического самосознания ложился и более четко проявившийся
конфессиональный критерий, который оказался достаточно стойким; он легко
приобретал этно-конфессиональный характер. В конкретной ситуации Восточной
Европы введение христианства по православному обряду в 988 г. и его последующее
распространение в пределах всей восточнославянской ойкумены также следует
воспринимать как еще одно идеологическое звено в этническом развитии этого
массива людей. А строительство в первой половине - середине ХI в., т. е.
практически одновременно, Софийских соборов в Киеве, Новгороде и Полоцке
является фактом того, что распространение новой веры в разных районах Киевской
Руси княжеская верхушка производила одновременно и последовательно. Но,
конечно, на начальном этапе введения христианства не все неофиты моментально
становились горячими и искренними последователями учения Христа. Это нежелание,
в первую очередь, также относится к представителям широких масс.
А посему можно
констатировать, что именно представители господствующих в обществе прослоек,
носители элитарной культуры - "русы" и формировали основы нового этнического
самосознания, которое базировалось и развивалось в первую очередь на принципах
государственности. Именно князья и их окружение, куда входили и
представители других этносов (скандинавы, степняки, финно-угры) являлись
выразителями идеи новой общности, получившей наименование "Русь". Народные
массы (в первую очередь наиболее многочисленный слой - крестьянство) в
государствообразовательном процессе в своем подавляющем большинстве участвовали
пассивно, что несомненно отображалось и в их этническом самосознании. Трудно
представить, чтобы крестьянин - смерд из под Галича или Владимира - Волынского
четко и ясно осознавал свое единство со смердом из под Пскова или Ростова, в
отличие от киевского или новгородского князей, являвшихся к тому же представителями
одной правящей династии Рюриковичей.
Приведем лишь несколько примеров, чтобы
продемонстрировать абсурдность разделения отдельных ветвей княжеского рода по
национальному признаку в современном понимании этого термина. Так Владимир
Мономах занимал ростовский, смоленский, владимир-волынский, снова смоленский,
черниговский, переяславский, а затем киевский столы; его сын Мстислав Великий -
новгородский, ростовский, смоленский, снова новгородский, белгородский,
киевский княжеские престолы. Показательной в этом плане является и судьба
другого сына Владимира Мономаха - Юрия Долгорукого: он был князем
ростово-суздальским четыре раза, переяславским два, городецко-остерским один
раз, киевским трижды. В столице Руси все трое вышеупомянутых деятеля, куда они
стремились, и были похоронены.
Перечисление этих фактов выводит нас на еще одну,
недостаточно разработанную в научном плане проблему: этнические процессы в
ХII-ХIII вв., т. е. на этапе феодальной раздробленности, когда на территории
раннефеодальной монархии появились многочисленные земли-княжества. Речь идет о
существовании так называемой древнерусской народности - общности трех ныне
существующих восточнославянских народов в домонгольский период их истории.
По отношению к последней теме следует отметить, что спокойное
научное изучение и необходимые при этом дискуссии были субъективно
"лимитированы" еще в зародыше. Дело в том, что в начале 50-х годов в Институте
истории Академии наук СССР прошло совещание по поводу существования стабильной
этнической общности восточных славян в начале ІІ тысячелетия н.э., а
первоначальная концепция В.В. Мавродина по этому вопросу была достаточно
раскритикована другими авторитетными исследователями. Казалось бы, ну и что?
Так начинаются почти все научные разработки (и не только исторического
профиля). Но практически одновременно были опубликованы "Тезисы о 300-летии
воссоединения Украины с Россией (1654 - 1954 гг.)" Центрального комитета КПСС,
в которых было торжественно провозглашено о несомненном существовании такого
единства: "Русский, украинский и белорусский народы ведут свое происхождение из
единого корня - древнерусской народности, создавшей древнерусское государство -
Киевскую Русь". Вопрос был "решен" в одной фразе, а разработка этой сложной
проблемы на десятилетия была фактически закрыта. Как говорится: "Шаг вправо,
шаг влево - расстрел". Поэтому и существует сейчас "букет" мнений по этому и
связанным с ним вопросам - от признания такого тесного единства до полного
отрицания его и существования уже на том историческом этапе отдельных народов,
переносе восточнославянского центра в ХII в. с Днепра на Волгу и некоторым
другим.
В частности одним из таких бесспорных фактов в
подтверждение переноса столицы являются, по мнению некоторых, события 1169 г.,
а именно разгром Киева войсками Андрея Боголюбского. В. Кожинов на страницах
журнала "Родина" в I997 г. даже определил эту акцию как судьбоносное
перемещение центра Руси. Но в этом походе: "... принимали участие не только, и
даже не столько суздальские силы, сколько южнорусские. Подобные акции по
отношению к древней столице Руси предпринимали и другие князья, в частности
Всеволод Ольгович, Роман Мстиславич и Рюрик Ростиславич, которые занимали
черниговский, волынский и киевский столы. Это была борьба за старейшинство
среди древнерусских князей2.
Кстати, когда Андрей после победы "исполнився высокоумья, разгордевся велми" и
попытался диктовать южнорусским князьям свою волю, то его послу мечнику Михну в
1174 г. последние приказали своим слугам остричь голову и бороду и в таком виде
отправили в противоположном направлении. Повторный поход на Киев окончился
двухмесячным стоянием под стенами Вышгорода сил волжского властелина и
безуспешным окончанием операции. "И тако возвратишася вся сила Андрея князя
Суждальского... пришли бо бяху высоко мысляще, а смиренние отъидоша в домы
своя" - замечает летописец.
И все же, существовали или нет контакты разного уровня
между выделившимися землями - княжествами, в первую очередь между их столицами?
Здесь следует отметить, что период феодальной раздробленности и в Западной
Европе также характеризовался сохранением понятия этнической общности всего
населения той или иной страны. Так, к примеру, по данным Н.Ф. Колесницкого,
интеграция германских племенных союзов, которая начала интенсивно проходить на
новом качественном уровне в связи с возникновением в IХ в. Германского
королевства (с Х века - Священной Римской империи германской нации), привела к
появлению немецкой народности, которая существовала и во времена феодальной
раздробленности. Но в ХII-ХIV вв. вследствие политической разобщенности и
узости хозяйственных связей, существовали баварская, саксонская, швабская и
другие народности, самосознание носителей которых было намного сильнее, чем их
отношение к общенемецкой общности.
Казалось бы, упоминание на страницах древнерусских
летописей "суздальцев”, ”ростовцев”, "новгородцев”, "смолян”, "рязанцев”,
"черниговцев” и других позволяют, по аналогии с вышеприведенными западноевропейскими
свидетельствами, также говорить о практически полной изоляции всех слоев
населения отдельных земель-княжеств. Конечно, в каждом конкретном крупном
регионе связи по вертикали и горизонтали усиливались. Но особенности
социально-экономического развития древнерусских земель и их влияние на
этнические процессы (о чем говорилось в начале этой статьи) приводили и к
специфическим особенностям в данной области человеческого бытия в средневековые
времена.
Ведь в отличие от западноевропейских феодалов разных
рангов, которые в подавляющем большинстве получив свои владения оставались там
навсегда, а впоследствии передавали их своим наследникам (процесс проходил из
поколения в поколенье), древнерусские князья (некоторые из них уже упоминались)
в своем большинстве все время находились в движении, не жалели сил и энергии
для перемещения и занятия более престижного и экономически выгодного стола на
генеральном пути в Киев. При этом правители отдельных земель, стремясь к новым
владениям, старались оставить за собой и старые (или хотя бы часть их).
Примерами этого могут быть часто фиксируемые на страницах письменных источников
ситуации, совершенно не характерные для довольно статического состояния
феодальных владений западноевропейского образца, типа: " Юрьи испроси оу брата
своего Ярополка Переяславль а Ярополку дасть Суждаль и Ростовъ и прочюю волость
свою но не всю ".
Постоянные
перемещения, разнообразные интенсивные контакты между княжескими семьями и их
вассалами позволяли все же поддерживать связи между отдельными регионами,
делали невозможным правителям разных земель заниматься только внутренними
проблемами подвластной им в конкретный исторический момент территории. Но так
было на уровне социальных верхов. Повторимся: "низы" находились тогда еще далеко
от затронутых здесь проблем, их "миры" были намного меньшими по размерам в
сравнении со всею территорией Киевской Руси. А поэтому следует согласиться с В.И. Козловым, что в средние века вообще
значительная часть населения была безэтнической
(в сегодняшнем понимании этого термина).
Принятие гипотезы, что древнерусская этническая
общность (народность) существовала на уровне носителей элитарной культуры и
слабо воспринималась рядовым населением (в первую очередь количественно
преобладающим крестьянством), позволяет, на наш взгляд, более логично и понятно
широкому читателю реконструировать механизм появления в дальнейшем россиян,
украинцев и белорусов, а также объяснять отсутствие попыток восстановления
былого единства, стремления к этническому объединению восточнославянского мира
после глобальной катастрофы ХIII в. - нашествия орд Батыя и гибели Руси, когда
представители бывшей социальной верхушки были разъединены и постепенно сходили
с исторической арены. Отстаивание тезиса о крепких и всесторонних связях по
горизонтали и вертикали общественных отношений на протяжении IХ-ХIII вв. не
позволяет обоснованно указать на причины столь быстрого разделения восточных
славян на три ветви и формировании новых наций. А вот эти процессы на новом
этапе были намного эффективнее и стабильнее. Об этом говорят хотя бы совсем
недавние исторические события: на протяжении многих десятилетий ХХ в., несмотря
на постоянное декларирование об существовании "новой исторической общности -
советского народа ", мы все же остались русскими, украинцами и белорусами.
Готовя эту статью в современном Киеве и учитывая
попытки представителей отдельных политических, а также иных кругов как в
России, так и в Украине доказать безоговорочные права на древнерусское
"наследство", закончим ее словами, появившимися еще в начале ХХ в.: "Да, мы
старая Киевская Русь, но мы вместе с тем украинский народ, отдельный народ, со
своим особым языком, историей, писательством и культурой. Вы Великороссы,
признаетесь также к нашей Киевской Руси, от которой пошло ваше образование и
культура, и мы этой исторической связи не отрицаем. Но мы совершенно
самостоятельно от вас пережили нашу украинскую эпоху, которая наложила свою
последнюю печать на нашу жизнь: возрождение XVI века, казачество, великие
народные восстания XVII века, развитие украинского народовластия, казаческого
демократизма"3.
Литература
1 Рыбаков
Б.А. Поляне и северяне (к вопросу о размещении племен на Среднем Днепре).//
Советская этнография, 1947, вып. VІ - VІІ, С. 97
2 Толочко
П.П. Киев и Киевская земля в эпоху феодальной раздробленности ХІІ - ХІІІ
вв. - Киев, 1980. - С. 178
3 Грушевський
М.С. Хто такі українці і чого вони хочуть. - Київ, 1991. - С. 112
|
